И вообще люблю, а уж когда материал интересный, да ещё вдруг у автора стиль хорош - просто обожаю.
Вот тут как раз такой случай - и материал, и стиль. Поскольку вытащено из-под замка (с ведома и согласия автора) то ссылки не даю и чьё это не указываю. На всякий случай предупреждаю - есть немного мата.
С милицией (тогда еще не полицией) я осознанно пересекалась четыре раза, и все они оказывались для меня на удивление удачными.
Первый раз был такой.
Как-то летним вечером я сидела в гостях у друзей. Не помню всего, что мы пили, помню, что я в ту пору идейно употребляла три топора. Редкостное дерьмо эти три топора, надо сказать, и я ими натурально давилась, но зато идейно, да.
И все было прекрасно, но тут мой друг «перекинулся».
Я это слово почерпнула в «Сказках темного леса» и очень оно мне нравится за его емкость. Перекинуться – впасть в безумие, будучи под чем-либо (в частности, под алкоголем). Это когда в какой-то момент доктор Джекил уходит в глубину, а вместо него солирует мистер Хайд. То есть я за свою жизнь много раз перекидывалась, только не знала, что это называется так.
Так вот, друг мой перекинулся, впал в буйство и зачем-то принялся давать пизды своей жене, а я поняла, что под это дело надо резко валить, пока мне тоже не прилетело.
Забегая вперед, точнее, за пределы этой истории, могу сказать, что однажды это все же произошло и он меня таки отпиздил. Впрочем, я на него не в обиде, поскольку в ходе опиздюливания чуть не откусила ему палец. Да и что я, не понимаю что ли – сама сколько раз выступала агрессором по синьке.
Ну, я и свалила галопом в теплую летнюю ночь. Жену друга тоже звала с собой, но она отказалась наотрез. И все бы на этом закончилось, если бы я не оставила в квартире кошелек и очки. Без кошелька в час ночи сложно куда-либо уехать, а без очков (минус семь тогда у меня было) и вовсе нереально. Кроме того, в самом начале вечера я угадила чем-то свои джинсы, сняла их, застирала и повесила сушиться, а друг мне дал свои (его жена потому что ниже и тоньше меня, и ее одежда на меня не подходила никакая). В этих-то его джинсах я и ускакала. Очень хорошо, считаю, при этом то, что в квартире не оказалось четвертого топора – настоящего.
А там хотя, вроде как, и центр города, но ебеня преизрядные. Помню как, пытаясь выйти на дорогу, я плутала по этим самым ебеням и лезла через какие-то заборы. Даже хмель улетучился от такого адреналина, однако зрения не прибыло.
На дорогу-то я вышла, но телефон успела потерять, ну, пока по заборной сетке карабкалась.
И вот стою я, похмельная, в мужских джинсах, без очков, без кошелька и без телефона. Возвращаться охоты нет никакой, добраться до дома в принципе можно, пешком. Минут сорок-час идти, не так уж и далеко.
И тут я замечаю пост ППС, а пост ППС в лице трех милиционерчиков замечает меня.
Милиционерчиков – они потому что совсем юные были, лет по двадцать наверное.
Они стали спрашивать что да как, я рассказала, потому что ничего такого уж прям из ряда вон выходящего мы не делали. Ну, пили, ну, сорвало у чувака крышу, с кем не бывает. Ребята прихуели, но посочувствовали. И после этого они сделали первое, что меня поразило: они пошли искать со мной мой телефон. Мы вместе прочесывали те задворки, через которые я предположительно ковыляла. Они звонили на мой телефон, а я прислушивалась и пыталась его найти. Но хуй там – я не помнила точно весь маршрут, так что мы пробродили что-то около часа, плюнули и опять вырулили на перекресток.
Оттуда мы позвонили Славе, который мирно ожидал меня дома (ну или не совсем мирно – он все-таки не очень любил, когда я проебывалась пить одна), товарищ сержант представился, объяснил ситуацию и предложил ему меня забрать. Слава согласился – а хули делать-то было, и выдвинулся в путь. Для саратовцев поясню – жили мы тогда на Набережной, а бухала я в районе автовокзала.
Вот, кстати – очень полезное умение помнить наизусть номера телефонов, хотя бы самые важные.
Пока он шел, мы с товарищами милиционерами (у которых я всю дорогу стреляла сигареты) окончательно нашли взаимопонимание и пошли сидеть в отделение, которое там и было в соседнем доме.
В отделении они поили меня чаем, расспрашивали кто я такая и чем живу и, надо думать, преизрядно охуевали. При этом в процессе беседы я регулярно тыкала пальцем на решетку обезьянника и вопила: «вы же должны там меня запереть и оформить привод, чо вы меня тут чаем-то поите!» «Ну тебя нахер, возиться еще. Сиди пей чай и жди своего мужика», - отвечали мне.
Особенно запомнился один из них, которого звали Салават. Он показывал на мой медальон с коноплей и спрашивал, а правда ли я курю и какие от этого бывают ощущения?
- Салават, - сказала я. – Во-первых, вы все-таки милиция, и мы все-таки сидим в отделении. Как ты думаешь, я скажу тебе правду? А во-вторых, тебя зовут Салават, и не говори мне, что с таким именем ты ни разу в жизни не курил травы.
Салават говорил что нет, он никогда, вот ему и интересно.
В общем, через час где-то пришел в отделение Слава, меня радостно ему отдали и велели мне больше так не делать.
На прощание я сказала:
- Офигеть. Вы, оказывается, тоже люди.
- А ты думала кто? Нелюди? – ответил сержант.
- Ну как-то примерно так, да.
Мы проржались и расстались почти приятелями.
