- А вот об этом расскажи. Потому что это тоже не очевидно. Что за пионерские собрания?
- Ну, как. Когда мы были в первом или во втором классе нас всех принимали в октябрята. Когда мы были в четвёртом классе, в пионеры. А вот в комсомольцы обычно всех, но туда могли уже и не принять.
- А насколько это было обязательно? Мог родитель сказать,что вот моего ребёнка в октябрята не принимайте?
- Я знаю, что были верующие семьи, которые вот два, прям настаивали, что нет и всё. Это не приводило скажем к исключению из школы. Но в дальнейшем - например в ВУЗ такой ребёнок мог не поступить. Это в дальнейшем...Карьера дворника. У нас - я закончила школу как раз в год прихода к власти Горбачёва - у нас на потоке из ста человек был один не комсомолец. И этот не комсомолец прошёл Афган. И поэтому его приняли в институт.
- А он был не комсомолец по каким-то идейным соображениям?
- Не знаю, я с ним не общалась. Но я знаю несколько случаев из верующих семей, которые были не комсомольцы. У них были проблемы с поступлением в ВУЗ,потом с поиском работы.
- А что значит "проблемы"? Тут ведь очень интересно понять, эти проблемы в чём заключались. Вот, допустим, я из верующей семьи. Не поступил в комсомол. Заканчиваю школу, получаю аттестат, иду поступать в ВУЗ. И? И что происходит? Как эти проблемы реализуются?
- Во-первых, школа давала характеристику для поступления в ВУЗ. Если у тебя была плохая характеристика... Ну, не знаю, как это формально учитывалось. Может быть какие-то баллы негласно снимались.
- Я правильно понимаю, что это были именно какие-то негласные вещи? То есть, не то что ты не можешь, но...
- Да, негласные. Так же как пятый пункт был негласной вещью. Так же как...
- Пятый пункт это...
- Еврейская национальность. Или там какая-то ещё нежелательная национальность.
- Почему пятый?
- Так было принято говорить. А! Потому что в паспорте графа "национальность" это был пятый пункт.
- Была графа "национальность" в паспорте?
- Да, была.
- А как её определяли?
- Если оба родителя одинаковой национальности, то, естественно, так и писали. А если смешанная семья, то по желанию родителей.
- То есть, если русский и грузинка, то могут написать так или так. А если русский и русская, то вариантов нет, только "русский"?
- Да.
- И сменить её нельзя было? Просто по желанию, например?
- Нет.
- Интересно. То есть, я слышал выражение "пятый пункт", я знаю, что это национальность, но некоторые тонкости мне не очень понятны. Слушай, а вот, предположим, гипотетическую ситуацию. Русский и грузинка пишут ребёнка русским. Он женится на грузинке и они снова пишут ребёнка русским, тот снова на грузинке и снова пишут ребёнка русским. Теперь, если вот так, примитивно по крови считать, то у него там семь восьмых. Человек не может в такой ситуации сказать: "Знаете что, всё-таки я грузин."
- Я не знаю, мог ли сам человек... Скажем, когда началась компания по эмиграции евреев в Израиль, некоторые дети от смешанных семей потом переписывались евреями. Как это делалось...
- Я именно об этом и спрашиваю. То есть, так можно было?
- Значит, как-то можно было. Но как технически - не знаю.
- Понятно. А когда ты поступала в комсомол - как это выглядело на практике? Вот, тебе четырнадцать лет. И?
- Я была отличница почти круглая и была... Ну, вот, я говорю, что была такая, идейная девочка, общественница, редактировала стенгазету какую-то, поэтому меня принимали в комсомол в первую очередь. Сначала принимали таких, а потом, постепенно всех остальных. Сначала надо было сдать экзамен. Для этого выдавали брошюрки такие, где излагалась история комсомола, биография Ленина, всё это надо было выучить. И ты приезжал... Не помню куда. В люберецкий что ли горком комсомола? Или горком партии? Не помню куда мы приезжали. И там держали экзамен. Отвечали на эти дебильные вопросы. Плюс надо было сказать, что ты мечтаешь стать комсомольцем. Ну, это были дежурные слова, всё понимали, что надо говорить. И потом, вот эту, первую линейку активистов - их торжественно принимали где-то там, у вечного огня в центре Люберец. А уже потом, тем, кто попроще, им просто выдавали членский билет и всё.
- Примерно ситуация понятна. То есть, если ты весь из себя...
- Если ты весь из себя отличник, то проходишь экзамен, как положено, а у троечников по-моему даже ничего не спрашивали.
- Но в итоге надо было принять всех?
- Когда я закончила десятый класс, у нас кажется человека два оставалось в классе не комсомольцев. И то ли они были совсем отпетые, что их не приняли, то ли...
- А этим угрожали- что вот, мы тебя не примем, или...
- Да, этим угрожали. Хотя двоечник, который всё равно пойдёт завтра в ПТУ и будет слесарем - что ему угрожать. Вот этим точно ничего не грозило. Если в ВУЗ не поступать - ну, ему угрожают, а ему пофигу.
- У меня с предыдущим собеседником заходила речь о том, что могла советская власть противопоставить человеку, который не то чтобы активно с ней борется, а более-менее пофигист. И если я правильно понял, то ситуация была такая: могли срезать очень много уровня жизни выше некоторого минимума. Но ниже этого минимума, в общем, пожалуй, нет.
- В общем, да.
- То есть, если ты шлёшь на фиг горком комсомола, не ходишь на демонстрации...
- Ты всё равно можешь работать сантехником и ничего тебе не будет. При этом сантехник зарабатывает больше инженера. По статусу он ниже, но денег к него могло быть больше чем у инженера.
- Ага. Мне именно это и интересно. То есть, смотри, если мы начинаем советскую власть более-менее игнорировать вот в каком плане: демонстрации, комсомол, поездки в колхоз и так далее, то она нас не репрессирует, а просто не пустит в ВУЗ, на руководящие должности...
- Да, на руководящие должности, статусные должности. Если ты при этом активно не...
- Это ясно. Но это отдельная песня. Про "активно" у меня отдельная линейка вопросов. Но вот тут, все эти демонстрации и колхозы... Вас, кстати, в колхоз посылали?
- Да.
- То есть, если ты говоришь: "Нет, я не поеду в колхоз", то тебе не могут угрожать отчислением...
- Если ты уже в ВУЗе, то могут. А если в школе - нет. Тебя могут не взять в девятый класс.
- И это опять из той же серии. Некий уровень выше некоторого тебе могут начать обрубать довольно жёстко. Или вот эта политинформация. Ты говоришь, что нет, ходить на неё не буду, не читаю я газету "Правда".
- Понимаешь, мало кто сильно это... Ну, если какая-то совсем шпана, которой всё пофигу, они могли сказать: "не поедем в колхоз".
- Потому что в тюрьму и так возьмут.
- Да, потому что в тюрьму и так возьмут. А если, скажем, люди моего круга не хотели ехать в колхоз, то добывали справку от врача или ещё что-то в этом роде.
- Это понятно. Просто мне понимаешь, что очень важно. Всегда, когда говоришь о системе - особенно о системе репрессивной, то важно понимать, какого рода репрессии угрожают по максимуму. Что она сделает если пойти ей наперекор. Проверка границ на прочность.
- Естественно, это не сталинское время и за рассказанный анекдот не сажали, не расстреливали.
- Кстати, я так понимаю, за рассказанный анекдот, особенно если он был какой-то очень уж неудачный, по-прежнему можно было неприятностей огрести.
- Неприятностей - да. Особенно, если хорошая работа. Но опять-таки посадить - уже нет.
- Знаешь, вот чуть ли не на моих глазах - мне мама рассказывала - я ещё совсем маленький был, но уже был, то есть, это, видимо, конец восьмидесятых. Тогда масло давали по талонам. И выдавали масло по 125 грамм в руки и его заворачивали как конфету. Ну, представляешь - поскольку 125 грамм, то такая вот была упаковка, как конфету. И женщина у нас в "Пентагоне" - магазин так называется около Волги - получила эту конфету, её держит и говорит: "И что мне с этим делать? Горбачёву яйца что ли намазать?" Её взяли прямо тут. Какие-то два человека подошли и её приняли. Конечно, вряд ли её после этого расстреляли, вряд ли её после этого посадили, но по крайней мере задержать - задержали.
- Неприятности могли быть.
- Мне вот это и интересно. Не диссиденты. До диссидентов мы ещё дойдём, но пока речь просто о людях, которые не хотят в этом участвовать. Ехать в колхоз, идти на демонстрации, сдавать в ВУЗе научный коммунизм...
- Если ты в ВУЗе не сдашь научный коммунизм, то ВУЗ ты не закончишь.
- А вот что любопытно. В СССР же формально, номинально была свобода всего, что только можно...
- Ну, да. Но была в конституции статья о руководящей и направляющей. Её, кажется, убрали при позднем Горбачёве как раз.
- Но человек мог просто сказать, что вот я с вами не согласен. Вы мне говорите так, а я не согласен, у меня иное мнение.
- Его бы тягали, его бы исключили из комсомола, не дали бы характеристику в ВУЗ. Его бы вряд ли посадили.
- Понятно. Тогда теперь про вещи уже такие, околодиссидентские.
- В десятом классе у меня была неприятная история. Я, опять же, как отличница и активистка участвовала в московском областном конкурсе чтецов. И меня хотели с треском снять с этого конкурса, тоже с угрозами исключить из комсомола - за то, что я хотела читать стихи, которые были сочтены антисоветскими. Самое смешное, что эти стихи были официально напечатаны. То есть, цензура их пропустила. Это был отрывок из поэмы Давида Самойлова "Ближние страны". Он был посвящён варшавскому восстанию. И там повторялось рефреном, что войска стояли на том берегу, что не оказали варшавскому восстанию помощи. Он был напечатан, в книге, в издательстве "Московский рабочий". То есть, как бы цензура его пропустила. А наши комсомольские тётки учуяли своим нюхом антисоветчину. И меня начали тягать, начали угрожать, потом мне запретили это читать, потом я вместо этого читала Симонова: "Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины", заняла первое место, в общем, всё было нормально. И самое интересное, что потом мы разговаривали с Антрекотом, она училась в Одессе, и её в тот же год или на год раньше точно так же, за то же самое стихотворение развернули в Одессе. Вот такое совпадение.
- Да это даже не очень совпадение. Это классовое чутьё - или как там оно у вас называлось. Ведь правы были тётки, если уж так. Они просто проявили большую бдительность, чем те, кто пропустил.
- Советская цензура она была вообще местами удивительна. Иногда читаешь то, что было издано в советское время и думаешь, как советская цензура это пропустила. А иногда смотришь - за что это запретили?
- Кстати, а вот советская цензура. Она официально была? Или её не было, но она была?
- По-моему официально была.
- Всё эти худсовета...
- Главлит. Что-то литовали.
- Может быть это просто официально цензурой не называлось, но де-факто ей являлось.
- Да.
- Хорошо, Раис, а вот дальше мне интересно уже про попытки активного противостояния советской власти. Диссиденты. Самиздат. Вот это всё. Ты с этим как-то лично сталкивалась?
- Нет, лично не сталкивалась. Мои родители, они да, почитывали самиздатик, слушали голоса вражеские, но дальше этого дело не шло.
- А насколько это было распространено? Это то, что делали все или нет, далеко не все?
- Голоса слушала по крайней мере вся интеллигенция. В других слоях не берусь судить. Насколько я знаю и рабочие пообразованнее слушали. Их глушили, но не до конца, такое ощущение, что все понимали, что все их слушают. Самиздат - с этим сложнее. Читали определённые слои интеллигенции. Но опять же, что интересно. В самиздат попадала не только запрещённая литература. Попадала, например, поэзия Цветаевой, поэзия Ахматовой. Они не были сами по себе запрещёнными. Но достать было сложно, поэтому размножали, как могли. "Эрика берёт три копии..."
- Как джинсы. Я слышал, чуть ли не переписывали. Прям руками.
- Кто-то и переписывал. У нас, например, лежат такие, переплетённые сборники самиздатовских стихов серебряного века. Ничего запрещённого там нет. Но это было явление. А была и запрещённая литература. Когда мне было лет пятнадцать, родители притащили домой " Архипелаг Гулаг". Читали они его две ночи под подушкой и мне сказали: "Тебе нельзя. В школе никому об этом не рассказывай". В итоге я "Архипелаг" читала уже в начале 90-ых, и он не произвёл на меня никакого особого впечатления, я его дочитать не смогла.
- Я от своих родителей слышал примерно похожие истории. Про чтение под подушкой, про чтение за две ночи, потому что дальше надо кому-то как-то отдать...
- Да-да-да.
- А у меня была такая история - я про неё, кажется, даже писал. Я вышел из дома и шёл то ли на работу, то ли на рынок. И кто-то вынес книги к мусорке. И рядом с мусоркой они валяются. В том числе "Архипелаг Гулаг". У меня тогда ещё не было смартфона, а то я бы сфотографировал. Sic transit...
- Я понимаю, что тогда это производило эффект разорвавшейся бомбы. А сейчас - ну, вот. Ну, Архипелаг, ну, Гулаг. С каким-то активным дисседентством я не сталкивалась. С чем я краем уха соприкасалась это с еврейской эмиграцией. Что евреи добивались права на выезд в Израиль, их за это тоже тягали. То выпускали, то не выпускали, человек, который подавал заявление на выезд в Израиль - его тут же лишали работы...
- А в смысле - ты же еврейка?
- Да.
- И в Советском Союзе, когда у тебя был советский паспорт там так и написано было?
- Да.
- А расскажи тогда об этом подробнее. Про эмиграцию. Не обязательно еврейскую, не обязательно в Израиль, а вообще, как в СССР было с возможностью уехать за границу?
- Ну, евреи с большим трудом добивались права выезда. То есть их то выпускали, то не выпускали, это всё было сопряжено с очень большими сложностями. Чтобы кому-то ещё выехать - ну, выезжали правдами и неправдами. То есть, какие-то творческие личности, например, уезжали на гастроли и оттуда не возвращались. Но это не мой круг. Поэтому я тут могу опираться только на какие-то просчитанные мемуары.
- А вот именно твой круг. Вот, допустим, у нас есть какая-то общая знакомая - да, чтобы за примером далеко не ходить - Сэрмал. Сэрмал решила уехать в Австралию или куда там, в Новую Зеландию. Собрала вещи и уехала. В Советском Союзе такие вещи были невозможны?
- Невозможны. Абсолютно невозможны.
- Невозможны почему? Это, опять же, формальный запрет или как?
- Фактически. Я не представляю себе такого.
- Ну, как это. Вот, человек говорит: "Я же свободный человек. Хочу уехать в... Да в ту же Новую Зеландию. И жить там. Вот, мне так хочется." Куда он с этим обращается, что в ответ слышит? Или это новозможно совсем и даже обратиться с этим некуда?
- Не знаю, если человек подавал заявление в ОВИР или как он тогда назывался... Мне кажется,его просто посадили бы в психушку, если бы он написал такое заявление. Единственно, если были доказанные какие-то близкие родственники за границей - может быть в этих случаях... Но, скажем... Нет, я просто не знаю, что надо было такого сделать, чтобы взять и уехать на ПМЖ за границу.
- А как это мотивировалось? Потому что это же дикость какая-то совершеннейшая. Причём понятно, что возможно какие-то вещи, которые есть сейчас, тогда были бы восприняты как дикость. Но всё-таки. Потому что правда же - ну,не крепостное же право. Ну, захотел человек жить не в Советском Союзе, а в Папуа-Новой Гвинее. Почему нет-то? В чём проблема? Как это формально объяснялось?
- Не знаю. Предатели.
- Что за предатели, почему?
- Слушай, я не могу тебе объяснить. Я знаю, что было невозможно.
- Мне как раз интересно восприятие советского человека. Просто не принято настолько, что даже речи не заходило? Но речь заходила - хотя бы на примере тех же евреев.
- Евреи - да. Остальные - ну, это уже были люди, которые всякими правдами и неправдами бежали из страны, но на это надо было сильно решиться.
- А это было преступлением? Ну, если человек бежал - и неудачно.
- Да, это считалось преступлением. Опять-таки - у меня таких знакомых не было. Так что я это говорю на основании прочитанных воспоминаний, газетных статей... В моём окружении - да, выехало сколько-то евреев. Ещё в советское время. И я помню, как прощались с этими уезжающими. Было ощущение, что люди уезжают как в могилу. С ними нельзя было поддерживать никаких контактов. Нельзя было позвонить.
- Написать?
- Нельзя было написать. То есть, формально можно. Но опять-таки, вот мои родители работали на закрытом заводе. Если бы они получили письмо от какого-то троюродного брата из-за границы, к ним бы были очень большие вопросы. Работы своей на этом заводе они бы скорее всего лишились. Поэтому да, в случае эмиграции человек умирал. Он исчезал из жизни. Разве что какими-то окольными путями, правдами и неправдами передавали какую-нибудь записочку.
- А если эмигрировал твой родственник - например, брат - то для того, кто остался в СССР это влекло за собой какие-то...
- Мы опять возвращаемся вот к чему - если ты слесарь, то никаких. А вот если ты профессор в университете, то да, у тебя могли быть неприятности.
- Именно могли быть или были бы обязательно?
- Были бы обязательно, а вот какие, что дальше было бы - это зависело от твоего поведения. То есть, если бы ты стал выступать в стиле: "Да он предатель советской родины, я его знать не знаю и вообще..." были бы последствия мягче.
- Ага. Интересно. У меня вот заходил разговор совсем недавно люди сейчас, живущие сейчас вместе с нами, они говорят, что такого не было.
- Это тот момент, который изменился наиболее сильно. И который сейчас, с высоты сегодняшнего дня понять просто невозможно. Да, вот эта жизнь за "железным занавесом" она действительно с высоты сегодняшнего дня непредставима. И вообще было очень мало людей, которые в принципе ездили за границу. Даже а отпуск или в командировку. У кого-то, конечно, работа была связана с зарубежными командировками. Но таких людей было мало, командировки были в основном в страны социалистические или всякие дружественные нам страны Африки. А если у кого была возможность ездить в командировки в США, это уже была элита, в моём окружении таких не было. Я помню у моей одноклассницы родители пару лет проработали в каком-то посольстве... в Гане? Уганде? Что-то такое. Где-то где мы строили коммунизм. Они приехали и привезли фломастеры, джинсы.
- Из Ганы. Ясно. А вот этот классический советский фильм про бриллиантовую руку. Насколько тон соответствует действительности? Примерно так выглядела поездка советских людей за границу в качестве туристов? Или это всё же юмор?
- Я не очень помню этот фильм.
- Советский человек же мог съездить туристом в какую-нибудь Турцию или Францию...
- Нет.
- Нет?
- Нет. Максимум в какую-нибудь Болгарию или Чехию. Мои родители - у них был "ящик", у них был допуск, у них был запрет на выезд за границу даже в соцстраны. А где-то да, в соцстраны можно было съездить.
- То есть, какой-нибудь рабочий на заводе. И чем мирнее завод, тем лучше. Он тогда с одной стороны рабочий...
- Да, какие-то путёвки в Болгарию, на Золотые Пески что-то такое профсоюзы им иногда выделяли. Но не каждому, не каждый день...
- Мне попадалось что-то про турпоездки даже и во Францию, другое дело, что их там было две на весь завод...
- Это в рамках какой-нибудь специальной программы культурного обмена, может быть. То есть, это не массовое явление. Я знаю, если человек учился на инъязе, там какие-то программы обмена студентов существовали. Но это очень-очень не массово. А так, чтобы советский человек взял и по турпутёвке поехал во Францию - нет. Максимум - Болгария. И то ещё, знаешь, перед поездкой с тобой побеседуют из такого КГБ, из сякого КГБ. Предупреждают, чтобы ты там всё время славил наш советский строй...
- Как в песне Высоцкого.
- Да. Песня Высоцкого она как раз примерно отражает. А у нашей семьи не было возможности даже в Болгарию, потому что родители а "ящике".
- Ясно. А вот ещё про диссидентов. Вот, ты девушка из интеллигентной семьи, высшее образование получала в Москве. Я правильно понял, что в твоём кругу их особенно и не было? Мне вот что интересно - насколько это было явление массовое. То есть, повсюду, или надо ещё поискать?
- В институте на нашем курсе была девушка, у которой родители прямо близко соприкасались с диссидентсткими кругами. Они знали Гобая(?), они знали Кима, были прямо вот в этом кругу. А у меня как-то... Всё-таки нет. Может быть через шаг, через два. В общем, не так чтобы каждый советский интеллигент был диссидентом. То есть, на кухнях-то советскую власть поругивали все, но чтобы что-то такое...
- А как на этих кухнях вы относились к западу? Америка, Англия. Это были всё-таки враги или нет?
- Враги... Такого ощущения, что враги... Я знаю, многие мои сверстники говорят, что в молодости страшно боялись ядерной войны. Я у себя такого не помню, чтобы я боялась ядерной войны. И чтобы Америка или Англия воспринимались, как враги. Была очень сильная идеализация запада. Что там свобода, джинсы, сто пятьдесят сортов колбасы. Что прямо рай. И как только коммунизм, партия падут - мы сразу присоединимся у этому раю. А потом выяснилось, что это не совсем так. И там не совсем рай, и у нас не совсем... Собственно говоря, и сейчас, когда есть возможность получить реальную информацию, люди часто либо идеализируют запад, или проклинают его. Взвешенную позицию, согласись, и сейчас не от каждого услышишь.
- Не от каждого, далеко не от каждого. Именно отношение спокойное, ну, у вас страна, у нас страна, всякое бывает и там, и здесь - это редкость. Согласен.
- Вот, среди интеллигенции была очень сильна идеализация запада. Там и культура, и всё и прочее.
- Понятно. Раиса, вот ещё о чём хотел спросить. Есть несколько пунктов, которые, когда заходит разговор об СССР сразу выкладываются на стол, как своего рода козыри. Это образование, медицина, безопасность и бесплатное жильё. Мне очень хочется понять, как к этим пунктам относились те, кто тогда реально жил. Что об этом могла бы ты сказать? Начнём давай с конца, с жилья.
- Насчёт жилья - ну, вот, эта квартира, она кооперативная. То есть, её купили по тогдашним меркам за немалые деньги. Чтобы получить государственную квартиру надо было стоять на очереди довольно долго. Но такого, чтобы человек оставался на улице, потому что его обманули чёрные риэлторы - такого в Советском Союзе не было. То есть, я не могу представить, чтобы в советское время человек остался на улице совсем без жилья. То есть, хотя бы в каком-нибудь бараке он жил.
- Угол, койка, коммуналка.
- Да. Но насчёт жилья я тебе могу рассказать истории, потому что уже в годы перестройки я работала в депутатской приёмной. Как раз на волне перестройки группа демократических депутатов...
- Как там... Межфракционная...
- Межрегиональная депутатская группа. Был октябрьский такой райсовет. Там вроде как пришли к власти демократы и устроили такой эксперимент по внедрению экономических реформ в отдельно взятом районе. Но факт, что я работала в депутатской приёмной, и ходили просто люди-просители. Это уже на излёте советской власти. Со своими обычными проблемами. И было огромное количество... Фактически каждая вторая просьба была о том, что стоим на очереди на жильё, не можем достояться. Я запомнила две такие просьбы. Ходила женщина, стюардесса. И она рассказывала, что она с мужем и двумя детьми ютится в крошечной комнате в коммуналке, на десяти метрах, что стоят они уже чуть ли не двадцать лет в очереди и никак очередь не двигается, а у неё такая тяжёлая работа, она не высыпается. Вот, она ходила-ходила, просила-просила, носила мне шоколадки, я пыталась что-то для неё сделать, но, естественно, сделать ничего не могла, потому что бюрократическая машина. Ты пишешь запрос "предоставьте таким-то жильё", а его возвращают в ту же жилищную комиссию, а она там двухсот пятидесятая в очереди. То есть, фактически, если не дать взятку, то сделать с этим ничего нельзя.
- А дать взятку было можно? В смысле, был такой механизм и работал.
- Естественно дать взятку, чтобы продвинуться в очереди было можно. Но не у каждого были деньги на взятку.
- Слушай, вот я не понимаю. Постоянно говорят, что деньги были не особенно важны, что лишь бы товар выбросили, а деньги всегда были. Зачем тогда эти взятки?
- Скажем так, иногда связи по принципу "ты мне, я тебе" были важнее, чем просто дать взятку. Даже сейчас, ты не каждому вот так просто дашь взятку, если ты не знаешь, как он к этому относится. Но если он тебе продвижение в очереди, а ты ему, например, место в больнице для его мамы - это уже другой разговор.
- То есть, речь не столько о взятках, сколько о системе взаимозачётов?
- Да.
- Вообще, мне часто попадалось, что человек в СССР имел то, что охранял, в широком смысле слова. То есть, он физически мог ничего не охранять, но мог работать на заводе, в больнице - и кто-то мог достать цемент, кто-то ещё что-то. И вот этим человек как своего рода отменным фондом и пользовался.
- Да.
- И плохо было быть тем, у кого такого обменного фонда нет или он маленький, жалкий.
- Мои родители, например, спирт тащили с завода. Спиртом, конечно, взятку не дашь, но вот, например, сантехнику заплатить - это была универсальная валюта. Так вот, возвращаясь к квартирам. Второго просителя я запомнила очень хорошо. Мужик. Переводчик в МИДе.
- Ничего себе.
- С двумя или тремя иностранными языками. И вот он тоже ходил, жаловался, что у него очень маленькая квартира, а у него больной сын-инвалид, ему положено другое жильё. А уже 89-й год. Я ему деликатно говорю, что вы, мол, переводчик в МИДе, вы, наверное, не так плохо зарабатываете. Почему вы не можете купить кооперативную квартиру. Он мне: "Я могу. Но ведь государство должно мне дать." То есть, сама вот эта мысль советского человека, что государство обязательно должно ему дать - это не совсем миф. Я запомнила этого мужика, мы его потом обсуждали и я говорю: "Послушайте, ну, вот этот-то может купить себе квартиру, что он ходит."